Для русскоязычного читателя, далекого от реалий еврейской жизни, «Хасидские истории» представляют собой загадку, которую нужно сначала объяснить, потом разгадать и лишь затем пускаться в повествование. Рассказы, написанные Яковом Шехтером по мотивам книги Шломо-Йосефа Зевина, - попытка перевести почти неуловимое обаяние устных историй в жанр художественной литературы.
Раввин Шломо-Йосеф Зевин (1890-1978) был выдающимся критиком новой галахической литературы и внёс значительный вклад в развитие талмудического стиля в современном иврите. Трехтомник фольклорных «Хасидских историй», записанных раввином Зевиным, считается классическим.
Хасидские истории и легенды, записанные раввином Шломо-Йосефом Зевиным, легли в основу серии книг Якова Шехтера "Голос в тишине". Опираясь на строгую сюжетную канву этих преданий, Шехтер восстанавливает ради своего читателя мир хасидского еврейства, наполняя его кухонными запахами, субботним светом, ярмарочными красками, ученой жизнью, непредсказуемыми характерами. Этот поразительный мир пронизан чудесами. И не только теми, которые могут сотворить одни лишь праведники, но и самым главным чудом - чудом великой надежды. Это чудо совершается в сердцах персонажей Шехтера ежедневно, давая им силы выстоять после самых тяжелых ударов судьбы и поддержать под локоть ближнего. Потому что нет горя, которое не под силу излечить чуду, и нет чуда большего, чем надежда.
Фрагмент из книги:
Эта история произошла в те годы, когда имя ребе Исроэля из Ружина стало известным по всей Украине. Один из его хасидов, Мойше-Егуда, жил в небольшом местечке неподалеку от Житомира. Любовь к буквам святого языка мучила и ласкала Мойше-Егуду с самого детства. Их закругления, острые уголки, порхающие короны, влажный черный цвет волновали сердце и будоражили разум. Больше всего на свете ему хотелось без конца рисовать эти буквы остро заточенным кульмусом на пергаменте, прутиком на песке, пальцем на запотевшем стекле. Стоит ли добавлять, что Мойше-Егуда был сойфером, переписчиком святых текстов.
Написано в Талмуде, будто много веков тому назад собрались мудрецы Санхедрина и наложили заклятие на сойферов, обрекавшее их на вечную бедность.
— Переписчиком должен стать лишь тот, - рассудили мудрецы, - кем движет не жажда заработка, а любовь к слову Всевышнего и Его буквам. Такого еврея не остановит бедность, ведь любовь, пылающая в сердце, сильнее голода, терзающего желудок.
У Мойше-Егуды заклятие мудрецов сбылось в полном объеме. С голоду он и его семья не умирали, но мясо ели лишь по большим праздникам, а в будни питались картошкой да капустой. Впрочем, большинство жителей местечка, хоть и не переписывали святые книги, жили в такой же бедности.
Работал Мойше-Егуда с утра до.глубокой ночи. Вставал до рассвета и в любое время года отправлялся в микву. Помещение, в котором находился бассейн, не отапливалось, и зимой часто приходилось разбивать лед перед окунанием.
После миквы — первый миньян. Молился Мойше-Егуда с жаром, страстно выговаривая каждое слово, каждую букву, словно выводя их кульмусом по невидимому пергаменту.